11°C Монреаль
Бенуа Жируар беседовал с корреспондентом «Нашей Газеты» о сложившейся ситуации в провинции, правлении Франсуа Лего, политике «санитаризма», перспективах выхода из политического кризиса и воспитании детей в «новой реальности».
– У меня семеро детей и шестнадцать служащих. Это большая семья. Я чувствую свою ответственность. Мы только что открыли предприятие, и уже опять закрыли его по новому декрету. Мы часто представляем себе капиталистов в роли эксплуататоров. Но в 21 веке всё уже давно не так. Во-первых, хороших работников все время не хватает. Во-вторых, философия жизни поменялась – я знаю множество предпринимателей, они всячески пытаются поддерживать своих работников, давать им разные бенефисы, в итоге они становятся друзьями.
– Почему вы решили создать ЕАQ?
– Уже больше пятнадцати лет я занимаюсь политическим лоббизмом, десять из них в качестве председателя Крестьянского союза (Union Paysanne), и моей задача было продвигать и защищать интересы фермеров на политическом уровне. Я защитник отличной от принятой сельскохозяйственной модели, я считаю себя защитником природы. После долгих лет работы с бюрократической политической системой, которую я называю системой «полуправды», или «полулжи», у меня произошло выгорание. Трудно оставаться человеком, когда ты постоянно лавируешь в потоке лжи. Я ушёл.
Через год я получил предложение возглавить спортивный центр Gym X в Saint-Jérôme – первый в Квебеке центр по паркуру. Их философия очень мне близка, они учат молодёжь управлять рисками.
Я не могу смотреть на средства массовой информации и политиков обычными глазами. Я так долго работал с ними, что сразу вижу стратегию, которая на самом деле стоит за тем, что они говорят. У меня огромное количество знакомых среди них. Прошлой осенью Франсуа Лего спросили, что он собирается делать? «Открывать, закрывать, открывать, закрывать», – ответил он. Мне сразу стало понятно, что наш спортивный центр, который является кооперативом, разорится, если мы не начнём действовать. С марта по сентябрь наши потери уже исчислялись сотнями тысяч долларов. А есть еще и вторая сторона – это потеря квалифицированных работников, которых мы сами обучали. Мои друзья рестораторы, например, были вынуждены перейти на обслуживание на вынос. Но им катастрофически не хватает работников. Правительство отобрало у них рабочую силу, создав пособия для всех и каждого.
Наши потери уже составляют более 300 тыс долл. Мы вынуждены были влезть в долги. Долги не на ремонт или улучшение бизнеса, 170 000$ – просто чтобы спасти предприятие, выжить. До пандемии у нас практически не было никаких долгов.
Все это убивает бизнесы. И тогда мы объединились с другими предпринимателями, которые тоже прекрасно видят, что происходит и куда нас всех это приведёт. Стало понятно, что профессиональные ассоциации, которые должны защищать наши интересы, не делают ничего. Я хорошо знаю, почему. Очень часто они получают дотации от правительства. К тому же, руководители этих организаций часто приглашены сильными мира сего на разного рода банкеты, фуршеты, в оплаченные гостиницы. И в конечном итоге они забывают, на кого они на самом деле работают.
По сей день я не получил ни одного звонка или письма от хоть какой-то профессиональной организации, коммерческой палаты, где я плачу членские взносы уже много лет, ассоциации рестораторов или федерации предпринимателей. Никто из них не потерял ни копейки из-за кризиса. И даже после моих публичных выступлений никто из них не связался с нами. Мы поняли, что брошены. Мы должны что-то делать, иначе умрем.
banner
– Недавно в одном из своих live выступлений вы спросили у слушателей: действительно ли существует пандемия? Что вы сами думаете об этом?
– Я не знаю. Я задаю себе этот вопрос, но я недостаточно им занимался. Цифры фальсифицированы примерно повсюду. Например, вопрос избыточной смертности – уже понятно, что она не соответствует смертности от вируса. Я не вполне уверен, что у нас пандемия. Возможно, нужно пересмотреть само понятие пандемии. Как и пересмотреть санитарные законы. Мне кажется, в департаменте общественного здоровья совсем не спрашивают самих себя, есть ли пандемия. Для них неважно, их решения все равно были бы такими же. Это больше теоретический вопрос.
А если посмотреть на практике, в США все открывается, маски отменяют, полные стадионы народу. В Техасе, например, уровень вакцинации идентичен Квебеку. Я не верю, что в правительстве об этом не знают. Там недавно собрали 40 000 человек на одном стадионе. Но в Квебеке этот бред продолжается.
И даже если пандемия есть, правильный ли выбран метод борьбы? Побочный ущерб от существующих мер превосходит ущерб от самой болезни. Только в моём окружении четыре человека покончили с собой. Дети и их родители – я долгие годы был детским тренером, в нашем спортивном комплексе много молодежи – все рассказывают об их ситуациях, я даже уже не могу сосчитать количество депрессий, дети на лекарствах, на антидепрессантах, на успокоительных. Я знаю детей, которые госпитализированы в психиатрических клиниках. Это дети, которых я хорошо знал и никогда бы не мог подумать, что они могут дойти до такого состояния. Пандемия или нет – пора задать себе вопросы.
– Что или кто, по-вашему, заставляет правительства, элиту идти в этом направлении – политическом, экономическом, социальном?
– Если попробовать посмотреть глубже, то я побуду немного русофилом и обращусь к речи Солженицына в Гарварде в 1978 году о падении мужества на Западе. Все это началось в семидесятых годах. Очевидно, что современным политикам не хватает мужества – они просто правят по опросам населения, следя за процентом голосов. Запад стареет, население стареет и политики в большинстве стран такого же возраста, что и большинство населения. Они уже не готовы к малейшему риску. Практически в политике не осталось людей, которые там ради народа. Их единицы. Я даже не могу сейчас найти пример. Они утратили духовность и все время стремятся к нулевому риску. Что абсолютно противоречит самому понятию Жизнь. Вся жизнь – это риск. И вот эта потеря духовности привела к мечте о вечной жизни на земле. Все эти амазоны, которые ведут нас к вечному потреблению, к идее вечной жизни. Политики думают, что будут тут вечно и не готовы рисковать совсем. И совершают огромное количество ошибок.
Политики – отражение своего народа. Упадок, нехватка мужества, отсутствие духовности, это проблема всего Запада. Сегодня мы видим не так уж много людей, которые выходят на улицы, не так ли? Люди боятся, им не хватает мужества выйти, они боятся репрессий. Их лишили почти всех фундаментальных прав. А ведь мы называем их фундаментальными, потому что они были главными, незыблемыми. Может быть, стоит пересмотреть наш вокабуляр, если нам можно запретить выходить из дома? Может быть тогда это уже и не базовое право?
Кто не знал, что система здравоохранения в Квебеке, во Франции, Бельгии, Италии разваливается? Мы говорим об этом уже двадцать-тридцать лет. Мы давно живем в кредит – экономическая система, здравоохранение, окружающая среда. Как отец большого семейства, я тоже переживал тяжёлые времена. Когда ты живешь в кредит на пределе, ты знаешь, что если ботинки у старшего порвутся одновременно с поломкой машины, тебе конец. Твоя кредитка выбрана до предела и ты молишься, чтоб этого не случилось. И вот с Квебеком, со всем Западом именно это и произошло. Болезнь, которая немногим страшнее гриппа, полностью вывела всю систему из строя. А представляете, если бы это было настоящей пандемией, когда на самом деле болели бы все, от младенцев до стариков?
Так вот, правительство на Западе ориентируется только на опросы населения и стремятся к нулевому риску. Им не хватает мужества. И нам всем не хватает мужества.
banner
– Вы говорите, нам не хватает смелости. Что необходимо сделать, с вашей точки зрения, чтобы изменить направление существующей политики?
– У меня есть два ответа. Я всегда занимался самоусовершенствованием, но в то же время я прагматик. Я думаю, Запад ещё не достаточно страдал. Люди спрашивают, зачем ты действуешь, зачем такая активность, почему ты хочешь что-то изменить? Я думаю, Запад должен рухнуть, прежде, чем идти дальше. Общество – это сумма индивидуумов, которые его составляют. Эти индивидуумы по отдельности не могут даже бросить курить. Почему? Зачем я буду бросать? Да хотя бы для того, чтобы посмотреть, есть ли у тебя ещё воля. Большинство людей не имеют воли, дисциплины, видения. Наше общество крайне эгоистично. Вернёмся к Солженицыну. Он говорит о том, как комфорт усыпил Запад. Это правда, нам так комфортно, что мы не хотим двигаться. Политики – это наше отражение. Запад должен сгореть, чтобы возродиться.
Второй ответ – прагматичный. Нужно наказать политическую элиту. Сколько человек сейчас выступает против? Те, кого стало принято называть комплотистами. По разным оценкам, их 25%. Я не отношу себя к комплотистам, так же как и мои друзья, но мы против нового порядка. То есть все вместе мы составляем примерно уже 35-40% электората. Тем не менее нет ни одного депутата в Квебеке, который защищает наши интересы. Ни одного! Мы политические сироты.
Кроме этого, мы и юридически – тоже сироты. Почти во всех странах, кроме США, большинство судебных исков против пандемических правил не дало результатов. Недавно в Бельгии суд выдвинул ультиматум правительству, но в реальности, суд не выступил против анти-демократических декретов, а просто потребовал создать юридическую базу для существующих санитарных указов.
Ни один трибунал не готов нас защитить. Как минимум, в короткой перспективе.
То есть, мы сироты политически и юридически.
В тот день, когда ты понимаешь, что больше нет политиков, которые являются гарантом твоего голоса,полицейской системы, которая была призвана защищать тебя, а на деле притесняет, ты теряешь полностью веру в демократию. И это создаст серьезные социальные проблемы на десятилетия вперед.
Я очень сдержанный человек, мирный, философски настроенный. И то я чувствую себя брошенным этой системой. А ведь есть множество других людей, намного более агрессивных и радикальных. Политики сейчас сеют очень опасные семена «отмены демократии», которые приведут к неравенству, а затем к бунтам и революции, к тяготам. Санитарные меры только подчеркнули неравенство, которое растёт каждый день.
Ущерб, нанесённый санитарными мерами больше, чем ущерб от болезни, и ещё многие поколения на годы вперёд будут страдать от решений сегодняшних политиков.
Когда мы пересмотрим цифры и подведём итоги, станет понятно, что ситуация была немногим страшнее, чем обычный сезонный грипп.
Нами управляет политика «санитаризма», ради которой мы должны пожертвовать своими свободами во имя здоровья. Свобода – это ценность, за которую многие отдавали жизнь. Но мы не умираем за здоровье. Здоровье – это личный выбор каждого, о нем мы должны заботиться сами.
Что мы можем сделать? 22 октября следующего года мы все должны «наказать» всех наших 125 депутатов.
Мои ответы, наверное, более длинные, чем нужно. Сегодня медиа – это хроникёры, малообразованные, без общей культуры, которые не анализируют, а только ловят момент.
banner
– Выборы в Квебеке 22 октября следующего года. Что вы хотите делать? Создать собственную партию, гражданское движение?
Нам в Квебеке катастрофически не хватает политической культуры. Это трагедия. Не хватает политической культуры и культуры общей. Интереса к тому, что происходит в остальном мире. Мы народ, который в стремлении сохранить свой язык – что, безусловно, является здоровым желанием – выработали рефлекс зацикленности на себе, который сегодня нам мешает. У нас есть предрасположенность доверять наши жизни власти или церкви. Поэтому меня ничуть не удивляет то, что происходит сейчас.
Я не буду заниматься политикой. Я не вижу себя ни в одной из существующих партий. Но я соберу вокруг себя команду единомышленников, предпринимателей и не только, которые на будущих выборах должны отправить сигнал правительству правящей партии CAQ, что они должны уйти. Мы должны их свергнуть. Во всех избирательных округах мы должны проголосовать против CAQ, чтобы они не смогли получить ни одного места в Национальной Ассамблее.
CAQ – это партия регионов, франкофонов, чиновников и людей 65+.
Мы должны пойти еще дальше и убрать всех 125 депутатов, которые нас предали.
В Квебеке пока еще не получилось сплотиться вместе ради идеи, которая больше, чем просто политика. Если не сейчас, то потом будет поздно. Мы еще можем это сделать.
У меня есть знакомый, у него было четыре ресторана. Из-за пандемических мер он потерял уже два. Это половина его пенсионного фонда. Чиновники же не потеряли ни копейки. Кто-то может сказать, это всего лишь деньги. В Квебеке очередь на операцию по катаракте достигает два года, из-за вируса сейчас это уже три. За это время человек может полностью ослепнуть. А в частной клинике за две-три тысячи долларов вас оперируют за пару недель. То есть это уже вопрос здоровья, а не денег. Ты потерял половину своей пенсии, годы своей жизни, потраченные на создание предприятия, бизнесы, которые мечтал оставить детям. И вдруг – раз, мы узнаём, что-то кто-то покончил собой. Почему?
Правительство отбросило нас к началу индустриальной революции – мы все для них теперь рабочая сила. И они даже не скрывают этого. Лего открыто говорит, что готов переквалифицировать (“recycler”) людей из пострадавших секторов в нужных обществу работников.
– Вы думаете, протестное голосование поможет? Особенно с системой выборов Квебека по избирательным участкам? Помнится, Франсуа Лего обещал изменить систему голосования, да и Трюдо тоже.
– Я не могу предложить голосовать за какую-то конкретную партию. Уже сорок лет одна за другой эти партии врут нам. Я предлагаю лишить власти существующую власть. Франсуа Лего возомнил себя отцом нации. Квебекуа должны понять, что теперь нужно действовать. Уже понятно, что никто не сможет нас защитить. Мы пробовали обращаться в трибунал. И я с уверенностью могу сказать, что мы не можем рассчитывать на них.
Как народ, мы способны дать понять власти, что мы не согласны. Если мы не сможем этого сделать, но значит мы ещё не достаточно страдали.
Правительство управляет провинцией декретами уже год. Это против любых фундаментальных демократических законов. И оппозиция до сих пор молчит. А что будет в следующий раз? Вы готовы отказаться от своих личных свобод? И да, нужно перестать нападать на понятие личной свободы. Когда группа индивидуумов собирается в группу, речь идёт уже о коллективной свободе. Каждое отдельное право, объединившись в группу, формирует коллективное право. Один, два, может три миллиона квебекуа не согласны с тем, что происходит сейчас. И никто не представляет их интересов.
И если это никому не нужно, я вернусь на свою ферму растить детей, заниматься хозяйством. Я умою руки, если это никому не нужно, без малейшего сожаления. Я не важнее истории. Я просто человек.
– В нашей диаспоре люди, которые раньше практически не интересовались политикой Квебека, сейчас сплотилась и политилизировались.
– Я часто разговариваю с выходцами из стран с так называемыми тоталитарными режимами. Из Ирана, бывшего СССР. И люди говорят, что им знаком запах того, что грядёт. Мы видим, куда это ведёт. Тоталитаризм. Диктатура.
У нас установилась политика санитаризма, когда всё рассматривается через призму науки. Но науки с политическими целями, извращённой науки.
Я как-то встречался с одним учёным, который в качестве примера научного прогресса привел возможность определять умственные отклонения у нерожденных детей, что даёт возможность избавиться от них ещё до рождения. Так вот, моя старшая дочь – умственно отсталая. И я могу с уверенность сказать, как бы пафосно это ни звучало, что она лучший подарок в моей жизни. Я всегда был лучшим, самым умным в классе, в чем-то талантливым. И вдруг у меня рождается полная моя противоположность, можно сказать. Я плакал дни и ночи. А потом она многому научила меня. Наука может быть разной. Наука могла отнять ее у меня, но наука же дала мне возможность научить ее ходить, говорить, даже есть.
– Наука ведёт к смерти философии, считают многие. Вы только что напомнили, что без философских понятий наука может привести нас к смерти.
– Моей маме 76 лет и она сказала мне, что предпочитает умереть, чем жить, не видя своих внуков. Она уже достаточно больна и прекрасно знает, что ей осталось немного лет впереди. Она предпочитает провести их без маски и вместе со своими внуками. Это уже не наука, это философия, духовность.
– Возможно это не «нулевой риск», но ценность прожитой жизни в этом случае намного выше.
– Наше сознание – это наш выбор, он не принадлежит никому. И это, может быть, выше ценности самой жизни. И вот мне кажется, что наш департамент общественного здоровья ничего не понимает в человеческой психологии.
Когда СПИД стал распространятся, в американских штатах, таких как Калифорния, широко пропагандировалась идея воздержания. Запугивали последствиями болезни, смертельным исходом, а кривая заболеваемости непрерывно росла. И тогда стали пропагандировать, как заниматься сексом с минимальным риском заражения. И вот тогда кривая пошла вниз. Нельзя идти против человеческой натуры. Вместо того, чтобы отказаться от того, кто вы есть, будьте собой, но будьте осторожны, разумны.
Очевидно, что практически все нарушают «санитарные» правила. Нашим санитарным властям не хватает понятия человечности. Они привыкли работать с вирусами под микроскопом, а не с живыми людьми.
– Вы отец семерых детей. Что говорить детям в этой ситуации? Как воспитывать детей, как объяснять им изменения в мире, фундаментальные ценности в условиях, когда мы кардинально не согласны с политикой власти и тем, что им говорят в школах?
– Моим детям от 25 до полутора лет. Я стараюсь особо не выводить сейчас малышей с собой, в мир, который мне кажется несколько антиутопичным. Но более старшим я объясняю устройство мира, говорю с ними о политике, изучаю с ними историю.
Рассказываю им о демократии, о ее хрупкости. Объясняю, что есть нации, которые жили при демократии, но потеряли ее. Что борьба за демократические принципы не кончается. Рассказываю о существовании классов, даже сейчас, в нашем обществе. Учу их быть сознательными несогласными, по убеждением совести. Я учу их подчиняться тоже. Иногда нужно адаптироваться, соответствовать требованиям общества. Но необходимо сохранять баланс. Например, когда я надеваю сейчас маску, я делаю это не для себя, а для того, чтобы не создать трудности хозяину магазина. Кстати, это тоже интересно, когда правительство наказывает одних за действия других.
Я учу детей искать информацию, читать. Нужно идти дальше, чем вирус. Вирус сейчас – это верхушка айсберга, всего лишь элемент. Наверное, это хороший повод поговорить о смерти с подростками. Не все смерти равнозначны. Смерть молодого человека в начале жизни от суицида и старика в конце своих дней в центре по уходу за умирающими. Действительно ли можно говорить, как сказал Лего, что каждая смерть – лишняя? Потому что в этом случае, мы не должны больше жить. Смерть часть жизни. Если каждая смерть всегда лишняя, значит каждая жизнь лишняя. Чтобы не умереть, нужно не жить.
Я учу детей, что нужно уметь рисковать. Если человечество дожило до сегодняшнего дня, это потому, что мы были готовы рисковать. Если бы человек не вышел из пещеры навстречу диким животным, мы бы сейчас не существовали. Вся жизнь – это умение принимать рискованные решения. Выйти из рабства, бороться за права женщин, покончить с апартеидом и так далее – благодаря этим рискам и людям, которые поставили на кон свои жизни, мы смогли многого добиться. И сейчас вдруг оказалось, что жизнь – это «анти-риск». Можно ли себе представить общество, которое хотят построить нам эти больные люди? Так я и говорю со своими детьми. Рискуйте, но думайте головой.
Я говорю им, что правительство сейчас пытается использовать народ в своих интересах. В этом нет ничего нового. Это случалось уже много раз. Поэтому важно учить историю. Важно понимать политику. Если вы не занимаетесь политикой, однажды политика займётся вами.
– Мы, как сообщество постсоветских иммигрантов, приехали сюда в основном за демократическими ценностями. Да, в каком-то смысле мы уезжали и от экономических трудностей, но они были следствием политической системы. И сейчас многие из нас переживают состояние близкое к кошмару – возврат назад в прошлое. Всего за год мы потеряли большинство базовых человеческих прав. И многих из нас это пробудило, вернуло к политической сознательности, как членов общества.
– Мне очень интересна ваша диаспора. Надеюсь, мы сможем поговорить ещё. Возможно сделать «live» – я бы хотел побеседовать, ответить на вопросы. Я чувствую себя немного русофилом. Я люблю Солженицина, Достоевского. Православие и его идеи. Композиторов. Я изучал историю Российской империи.
Недавно я заметил, что в течение, может быть, дней десяти наша организация EAQ получала пожертвования от людей со славянскими фамилиями. Их было много, мы обратили внимание. Мы очень благодарны за эту поддержку. В нашей организации EAQ сейчас состоит 2700 квебекских предприятий. Мы намерены увеличить эту цифру до 5000, чтобы создать реальную оппозицию. Бизнесы, частные предприниматели, мы ждём всех. Вступайте в наши ряды. Мы уже подали судебный иск в верховный суд и мы дойдём до конца. Вступайте в нашу организацию, мы будем действовать вместе. Нас должно быть много, и нам нужна ваша финансовая поддержка. Почти все деньги уходят на судебные издержки. Мы должны продолжить и увидеть, есть ли у нас, как общества, защита и будущее.
Автор: Борис Лейфер